Василий Звягинцев - Андреевское братство [= Право на смерть]

Я сидел на стуле рядом с угловым столом, обо мне все словно бы и забыли, обсуждали свои дела совершенно свободно, не используя условных выражений, открытым текстом.

Даже Людмила словно бы меня не замечала, очевидно, категорический приказ Станислава на нее подействовал. Тем хуже для меня, в свое время она постарается расквитаться за вынужденную сдержанность с особой изощренностью. Видимо, подумал я, она страдает каким-то психическим нарушением, может быть — паранойей, ничем другим не объяснить столь агрессивной и непримиримой ненависти к человеку, который не сделал ей ничего плохого, скорее напротив.

К сожалению, я не имел возможности задавать вопросы, хотя многие моменты происходящего мне оставались непонятны.

Меня, в частности, удивила странная позиция и роль войск московского гарнизона. Он как бы оставался принципиально нейтральным, хотя прошли уже почти сутки, вполне определились и направление действий мятежников, и их цели.

Еще — ни сам Троцкий, ни кто-нибудь из членов его правительства до сих пор не выступили с какими-либо заявлениями, не призвали народ и партию к сопротивлению провокаторам и предателям, замахнувшимся на завоевания Октября, не дали даже собственной оценки происходящего. Впрочем, все это могло объясняться тем, что большинство райкомов РКП, обладавших всей полнотой власти на своей территории, или уже перешли на сторону «восставших», или занимали выжидательную позицию, сохраняя при этом контроль за местными охранными и карательными структурами.

Выходило так, что сам Троцкий заперся в Кремле, не зная, как поступить, а на улицах шли полустихийные стычки между не слишком значительными формированиями инсургентов и не имеющими единого командования, но верными центральной власти отрядами ГПУ, ЧОНа и городской милиции.

Я, несмотря на полученную подготовку, в реалиях советской жизни разбирался не слишком глубоко, однако собственный жизненный опыт и знание истории подсказывали, что здесь все не так просто.

Вокзалы, конечно, банки, почта и телеграф объекты важные, и владение ими приносит известные выгоды, но при условии, когда и весь город, и прилегающие губернии тоже находятся в твоих руках, а иначе это лишь иллюзия успеха. Признающие главенство Предреввоенсовета войска с периферии вполне могут обойтись и без вокзалов, высадиться из вагонов на окраинах, на любом полустанке и даже прямо в чистом поле и оттуда наступать к центру, блокировав все выходящие из города железные и шоссейные дороги. Телеграф тоже имеет смысл занимать, когда у неприятеля отсутствуют другие способы передачи информации, а самому есть с кем и для чего поддерживать связь. Ну и так далее.

Не проще было бы всеми имеющимися у мятежников силами нанести удар именно по Кремлю и Лубянке, арестовать правительство, а уж тогда заняться чисткой города?

Но я промолчал. Какое мне, и по легенде, да и в действительности, дело до их военно-политических забав?

Пусть Шульгин с Новиковым сами разбираются в беспорядках на подведомственной им территории.

Я же, исходя из исторического опыта, чисто теоретически предполагал, что подобная тактика мятежа оправданна лишь в единственном случае: если достижение решительного результата не планируется, а имеется в виду обозначить успех, взять центральную власть за горло и предъявить ей какие-то условия.

При этом нужно быть заведомо уверенным, что армия сохраняет и, главное, сохранит полный нейтралитет, а полицейские силы неприятеля небоеспособны.

Мои догадки тут же и подтвердились. Кириллов указал карандашом в центр карты города. С моего места не видно было, куда именно, но явно внутри Бульварного кольца.

— Когда вы рассчитываете занять Лубянку? — спросил он.

— С наступлением темноты. Подготовлено восемь штурмовых групп, которые атакуют здание и одновременно блокируют все радиальные улицы. К этому времени будет проведена вся подготовительная работа изнутри. После ареста членов коллегии и, возможно, самого Агранова мы сможем по спецсвязи дать команду о прекращении вооруженного сопротивления «восставшему народу».

А с крыши здания можно будет организовать прямой обстрел внутренней территории Кремля и корректировку артиллерийского огня, если потребуется.

— Благодарю, продолжайте работу. Возможно, я сам поприсутствую при штурме.

Иванов не слишком отчетливо щелкнул каблуками и удалился, зажав карту под мышкой.

Дверь за ним закрылась.

— Все слышали? — неожиданно обратился ко мне Кириллов.

— В основном, но я не особенно прислушивался…

— Хм! Трудно поверить…

— И тем не менее. Не имею привычки вникать в то, что меня не слишком касается.

— А разве происходящее в Москве вас не касается?

— Я сказал — не слишком. Я ведь не генштабист, даже не строевой командир. Задача брать штурмом Кремль или оборонять его передо мной не стоит. Так зачем я буду забивать себе голову? Она мне потребуется, когда придется решать непосредственно ко мне относящиеся вопросы.

— Странный вы человек, — включился в разговор Станислав. — Какие же вопросы вы считаете непосредственно себя касающимися?

— Пока — личное выживание и благополучие. Других передо мной никто не ставил, и цели моего «похищения» по-прежнему остаются для меня загадкой.

— Совершенной загадкой?

— Ну конечно, не совсем так… Используя дарованный мне Богом и природой мыслительный аппарат, я могу предположить, что вы надеетесь меня использовать в целях скорее внешнеполитических, поскольку моя личная боевая ценность практически равна нулю, и ни с Троцким, ни с Аграновым, ни с Мураловым я связей не имею. Те же люди, которых знаю я и которые знают меня, находятся отнюдь не в Москве.

— Так вы себе это представляете?

— Приблизительно так. Поскольку ничего более разумного и логичного в голову не приходит…

— В принципе рассуждаете вы в правильном направлении. Кое-что подобное мы и хотели вам предложить. Но несколько позже. Пока же вас ждет другая, хотя тоже весьма ответственная миссия. После захвата штаб-квартиры ГПУ вы пойдете парламентером лично к Троцкому…

Вот это предложение меня по-настоящему поразило. Прежде всего своей видимой бессмысленностью. Захватить в плен представителя вражеской стороны, тем более простого курьера (откуда они могли знать, что курьером окажется человек, мягко говоря, не совсем обычный?), убедиться, что этот курьер располагает довольно обширной информацией и готов к сотрудничеству, и не придумать ничего лучшего, как посылать его для переговоров с главой государства, против которого поднят мятеж.